С латинского «посреди земель», Средиземное море вызывает классические образы, смешения и голубые небеса, на которые можно проецировать желание: желание поймать черты общего единства. Хотя взгляд историка кажется опровергающим идею средиземноморского единства - Давид Абулафия в этом томе определяет это как фрагментированное пространство, где даже в прошлом встреча культур была исключением для некоторых космополитичных городов, а не правилом - именно Музы привлекаются к этому. Меланхолическая и рефлексивная натура мелодий, вызванная турецким музыкантом Зюльфю Ливанели, прославленная общительность и празднование свободного времени, о которых говорит Маттео Нуччи, рассматриваются с смесью восхищения и осуждения протестантскими странами: благородность греческого облика homo mediterraneus может мгновенно стать презрительной карикатурой, синонимом небрежности и культурной отсталости. Как бы это ни называли, Средиземное море кажется в кризисе: пренебрегаемое Европейским союзом, который смотрит на североафриканские и ливанские берега только как на угрозу и энергетический ресурс, оно является перекрестком одной из величайших миграций в истории. В то время как каждый год сотни миллионов отдыхалок направляются на его берега, как в искаженное зеркало, сотни тысяч людей сталкиваются с драматическим обратным путешествием, чтобы сбежать от войн, преследований и бедности. «Жидкая дорога», как это называл Гомер, становится все более милитаризованной, перегруженной и загрязненной, а также перегретой и чрезмерно выловленной. С берегов Северной Африки, больше чем Mare nostrum, оно выглядит как стенка, делящая арабский мир и европейский, источник разделения, а не перекресток культур. Было бы мудрее акцентировать внимание на разнообразии, чем искать мимолетную общую идентичность, но возможно средиземноморье - это просто чувство, и как таковое оно не хочет слышать доводов. Несмотря на все это, оно остается очаровательным, успокаивающим и утешительным. На его берегах современность не приживается полностью, время течет иначе, и народы общаются больше, чем где-либо. А если homo mediterraneus вновь появится?
Цена с НДС включительно
С латинского «посреди земель», Средиземное море вызывает классические образы, смешения и голубые небеса, на которые можно проецировать желание: желание поймать черты общего единства. Хотя взгляд историка кажется опровергающим идею средиземноморского единства - Давид Абулафия в этом томе определяет это как фрагментированное пространство, где даже в прошлом встреча культур была исключением для некоторых космополитичных городов, а не правилом - именно Музы привлекаются к этому. Меланхолическая и рефлексивная натура мелодий, вызванная турецким музыкантом Зюльфю Ливанели, прославленная общительность и празднование свободного времени, о которых говорит Маттео Нуччи, рассматриваются с смесью восхищения и осуждения протестантскими странами: благородность греческого облика homo mediterraneus может мгновенно стать презрительной карикатурой, синонимом небрежности и культурной отсталости. Как бы это ни называли, Средиземное море кажется в кризисе: пренебрегаемое Европейским союзом, который смотрит на североафриканские и ливанские берега только как на угрозу и энергетический ресурс, оно является перекрестком одной из величайших миграций в истории. В то время как каждый год сотни миллионов отдыхалок направляются на его берега, как в искаженное зеркало, сотни тысяч людей сталкиваются с драматическим обратным путешествием, чтобы сбежать от войн, преследований и бедности. «Жидкая дорога», как это называл Гомер, становится все более милитаризованной, перегруженной и загрязненной, а также перегретой и чрезмерно выловленной. С берегов Северной Африки, больше чем Mare nostrum, оно выглядит как стенка, делящая арабский мир и европейский, источник разделения, а не перекресток культур. Было бы мудрее акцентировать внимание на разнообразии, чем искать мимолетную общую идентичность, но возможно средиземноморье - это просто чувство, и как таковое оно не хочет слышать доводов. Несмотря на все это, оно остается очаровательным, успокаивающим и утешительным. На его берегах современность не приживается полностью, время течет иначе, и народы общаются больше, чем где-либо. А если homo mediterraneus вновь появится?
